«Кочевник»: Рецензия Киноафиши
«Кочевник» – кино фантастическое не только в переносном, но даже, кажется, и в прямом смысле. То, что разыгрывается на экране, похоже на более-менее древний героический эпос, каковым картина стремится быть изо всех сил, не больше, чем, скажем, на роман «Три товарища». Однако этому есть вполне броское и доступное объяснение: оказывается, идейным вдохновителем фильма выступил президент Республики Казахстан Нурсултан Назарбаев, о чем прямо уведомляют вступительные титры. Возможно, Назарбаев и не дошел еще до солнценосного величия Туркмен-баши, по трехкратном прочтении назидательной книжки коего каждый туркменский мусульманин попадет в рай (так, во всяком случае, обещано), но по этому светлому пути он движется вполне определенно. А чтобы не оставалось совсем уж никаких сомнений – в финальных титрах приведена увесистая цитата опять же из президента Республики Казахстан Нурсултана Назарбаева, который после слов главного героя о том, что прольются реки крови казахских врагов, ласково уверяет: Казахстан – сердце Евразии, и дружить с ним едва ли не высшее счастье на свете.
Тут, правда, возникла одна маленькая техническая проблема. Конечно, у «Казахфильма», ревностно занявшегося производством картины, денег было хоть отбавляй (если судить по финальным титрам, все казахские нефтяные компании скинулись на патриотический киномонумент, потому что трудно не вдохновиться после таких слов президента Республики Казахстан Нурсултана Назарбаева), но вот с умением снимать кино вышла некоторая заминка. В одиночку столь масштабную для данного региона постановку местные самородки вряд ли бы осилили, поэтому на горизонте появились два американских режиссера – чех Иван Пассер (между прочим, автор фильма о Сталине) и русский Сергей Бодров, для которого «Кочевник» послужил своего рода генеральной репетицией «Монгола» (то есть сначала, с сентября 2004 года, снимал Пассер, но в ноябре грянули холода, начали замерзать лошади, съемочная группа прибегла к традиционным методам согревания организма и в итоге из 40 миллионов долларов к концу зимы осталось только 3 миллиона, после чего и был приглашен Бодров). А вместе с инвестицией западного творческого ресурса пришло весьма занятное представление о кастинге, так что великую казахскую степь XVIII века очень быстро населили эпические герои гавайского, китайского, мексиканского и разве что только не инопланетного происхождения. Правда, гаваец Марк Дакаскос и американец с гавайско-китайскими корнями Джейсон Скотт Ли вполне убедительно справились со своими ролями – джунгарского военачальника Шарыша и казахского степного мудреца Ораза соответственно, а вот латиноамериканская сторона начисто завалила собственную часть проекта. Мексиканец Куно Беккер, играющий батыра Мансура, и звезда обеих частей «Хостела» (включая и ту, что сейчас снимается) калифорнийский латино Джей Эрнандес, играющий его названого брата Ерали, не только фенотипом разительно отличаются от казахов, но и ментальностью: манерой речи, образом сознания, походкой и т. д. Это два типичных уроженца Нового Света, живущих на рубеже XX–XXI веков, и никакие скудные ухищрения костюмеров и гримеров не в силах скрыть данный прискорбный факт. Казахский колорит окончательно добивает юноша, озвучивающий в русской версии Беккера–Мансура (судя по всему, если мне никто не изменяет, это один из братьев Чадовых), который говорит голосом героя фильма «Русское» или фильма «Живой»: вместо эпического простора чувствуется лишь желчный и скоропалительный молодежный экзистенциализм, а кульминационная фраза «Жизни не пожалею для родного народа!» произносится так, будто в сценарии обозначено гораздо более знакомое и родное «Век воли не видать!».
Тем не менее вся эта разношерстная компания с завидным упорством ведет долгую и мучительную национально-патриотическую партию. Из мудрых сентенций умудренного мудростью наимудрейших степного мудреца Ораза (временами фильм сильно, хотя и невольно, походит на приключения Ходжи Насреддина в трактовке Леонида Соловьева, поэтому подобные конструкции здесь вполне органичны), к тому же отважного и ловкого рыцаря без страха и укропа, мы узнаём, что главные герои кочевников и ориентиры для подрастающего поколения – это Аттила и Чингисхан (честно говоря, я уже начинаю несколько побаиваться президента Республики Казахстан Нурсултана Назарбаева), что конь есть крылья казаха и что у каждого казаха четыре глаза: два спереди и два сзади. Не лучшие, надо сказать, аргументы в пользу ЕврАзЭС, тем более что в жанровом отношении все это гораздо больше смахивает на хоррор, нежели на историческую реконструкцию. Особенно принимая во внимание образ инфернальной мамаши Шарыша–Дакаскоса, перекочевавшей в картину имени президента Республики Казахстан Нурсултана Назарбаева не то из какого-то третьесортного фэнтези, не то из бессмертной «Техасской резни бензопилой».
Впрочем, «Кочевник» – кино не только героическое, но еще и гиперромантичное. Представления о дружбе и любви здесь настолько чисты, невинны и свободны от всякого урбанистического гедонизма, цинизма и пресыщенной апатии, что перед многими эпизодами фильма меркнут даже самые возвышенно-наивные строки Александра Дюма (того, конечно, который написал «Трех мушкетеров», но уж никак не «Даму с камелиями»). Разумеется, ни Иван Пассер, ни Сергей Бодров, на протяжении десятилетий изощрявшиеся в самых разных жанрах, стилях и даже историко-культурных эпохах (достаточно сказать, что Пассер прошел путь от чешских опытов в духе одновременно Гашека и Трифонова (Милош Форман, для которого он в 60-х писал сценарии, теперь стал одним из исполнительных продюсеров «Кочевника») к классическому голливудскому аттракциону, а Бодров эволюционировал от критических колхозных историй через жесткую перестроечную драму к мафиозно-цирковым фамильным сказкам для взрослых), на такую свежесть и чистоту восприятия уже органически не способны по причинам, так сказать, объективного порядка. Поэтому за столь редкую для современности девственность киновзгляда следует (тут уж без всякой иронии) благодарить режиссера с казахской стороны Талгата Теменова, а также… одного из мэтров советского сценарного дела Рустама Ибрагимбекова, автора «Белого солнца пустыни», «Филера» и «Утомленных солнцем», того самого – великого – Рустама Ибрагимбекова, который, конечно, создавал сценарии совершенно разного художественного достоинства, но никогда еще не опускался до столь грубого и наивного идеологического заказа. Вдобавок в сюжете полным-полно дырок, концы не сходятся с концами, а если и сходятся, то не с теми, вопрос же о том, как убийство названого брата помогло сбросить джунгарское иго, и вовсе повисает без ответа (нельзя же, в самом деле, считать объяснением маловразумительный патетический возглас: «Кто-то должен отдать жизнь, чтобы другой победил во имя своего народа»).
Зато в целом проект президента Республики Казахстан Нурсултана Назарбаева очень благотворно сказался на технической стороне развития казахского кинематографа. К созданию фильма было привлечено много трудоспособного населения, некоторые, если судить по финальным титрам, даже умерли в процессе съемок; наконец, появилось немало новых кинопрофессий, звучащих на сложной смеси русского с казахским: например, у «Кочевника» есть свой (цитирую дословно) «генератор-оператор», а фильм, у которого есть свой «генератор-оператор», никогда не пропадет в бурном и изменчивом море кинематографа.
Vlad Dracula
